Читать книгу "Курган 3. Пекло  - Сергей Байбаков"

После того, как повествование подошло к концу, князь долго молчал. Потом задумчиво спросил:

— И куда ты теперь?

Любомысл пожал плечами. Пока он не знал точно, что же будет делать дальше. Ему казалось, что главное — это добраться до родины, а там все само собой образуется. По вот он в Альтиде, и у него еще нет никаких соображений.

— Не знаю, князь. Я долго думал, как меня примет родина. Ведь столько лет прошло… За те годы, что я ходил по морям, мне удалось собрать немного золота. Я подумывал купить на него небольшое подворье, обзавестись животиной, хозяйствовать. А потом, может быть, — улыбнулся Любомысл, — и какая молодка в мою сторону заглядываться начнет. А может, я заведу корчму. Где-нибудь неподалеку от пристани. Я знаю много наречии. Я видел разные страны. Я знаю мореходов. После тяжкого пути они находили бы у меня достойную встречу. Хмельные напитки, свежая вкусная еда… Не знаю, князь…

Густой хохот потряс каменные стены палат. Смеялся I князь Молнезар. Хохотал он долго. А Любомысл не мог понять, чем же он так смог развеселить хозяина. Наконец, смахнув набежавшую слезу, князь вымолвил:

— Подворье! Животина!.. Любомысл, ты что?! Ты собрался гусей пасти? Такой бывалый мореход? Ну, молодка — это еще куда ни шло. Без этого не обойтись. А остальное? Насчет корчмы мысль разумная. Виннета место бойкое, мореходов тут всегда предостаточно. Будет с кем посудачить. Но скажи, Любомысл, разве тебе после стольких лет скитаний этого хотелось? Такой спокойной жизни? Это не для тебя. Брось!

— Так что же, князь? Что же делать?

От слов виннетского князя Любомысл не на шутку расстроился. Князь сказал правду. Ведь Молнезар в нескольких словах описал все сомнения старого морехода. Да, спокойная и размеренная жизнь не для него. А он хоть и задумывался о ней, но не представлял, как все это будет выглядеть. Просто гнал от себя эти мысли. Он привык к другому. Князь прав.

Князь Молнезар покачал головой и отогнал смех. Глаза его стали серьезными.

— Послушай, Любомысл. У меня есть к тебе предложение. Оно получше того, что ты задумал. У меня растет годовалый сын — княжич Добромил. Нянек и мамок у него предостаточно. Но я считаю, что в будущем ему нужно будет не это. Я попрошу тебя — стань ему наставником. — Заметив изумленные глаза Любомысла и по-своему поняв его мысли, князь поднял руку: — Не нянькой, нет! Я хочу, чтобы он вырос настоящим вендом, хотя таковым по крови и не является. Так пусть у него в учителях будет мудрый, повидавший мир венд из рода Бобра. Венд, который пережил столько, что иному хватило бы не на одну жизнь. Я уверен: ты сможешь воспитать Добромила как подобает. А уж по рассказам, что ты знаешь, с тобой не сравнится ни один баюн! Согласен?

Любомысл молчал. Слова князя потрясли старого моряка. Он не думал, что ему, простому венду, всю жизнь скитавшемуся по морям, предложат столь серьезное дело. Еще утром на гладкой палубе сидонского парусника он стоял как простой, хоть и опытный мореход. А тут…

Виннетский князь по-своему истолковал его молчание.

— Жалованье тебе положу поболе того, чем ты бы получал у сидонцев, даже будь под твоим началом несколько их кораблей. И скажу почему. Порой мне нужны советы знающего человека. Ты видел мир. Знаешь, какие обычаи в тех или иных землях. Видишь, когда человек против правды идет. Не часто, но ты будешь сидеть рядом со мной в этой палате и слушать, что говорят гости. Разные люди приходят в Альтиду. Иные с добром, а иные… — тут Молнезар махнул рукой. Не просто владеть ключом от альтидских земель — Виннетой. — Будешь Альтиде слугой, мне советником, а Добромилу наставником!

Любомысл перевел дух, и с трудом, потому что в горле вдруг встал непонятный ком, решительно сказал:

— Буду, князь! И служить буду и Альтиде, и тебе, и маленькому княжичу не за жалованье!

— Вот и хорошо! А то вижу, сомнения какие-то у тебя были, мореход.

— Не было, князь, сомнений! Просто не ждал я такого!

— Ну и ладно, коль так! А сколько тебе годов, Любомысл?

— Точно не скажу, князь. Когда саратаны деревеньку разорили — десятую зиму я встретил. Да по морям больше тридцати скитался. Считай сам, князь.

— Просто седины у тебя много, Любомысл.

— Так ведь море било, князь.

Вот так, неожиданно для себя, Любомысл стал наставником и пестуном маленького княжича Добромила. Порой старый мореход сидел в палатах, неподалеку от князя. Сидел скромно, где-нибудь в уголке. Слушал речи тех гостей, что вызывали у Молнезара сомнения. Порой задавал им неожиданные вопросы. Выводил их, по его собственному выражению, на чистую воду. Трудно было оценить все то хорошее, что он сделал для Альтиды.

И случилось все это ровно за полгода до нашествия дикарей-бруктеров…

ГЛАВА 5

Бегство от Радужного Пути

В середине ночи Прозор проснулся.

По стародавнему, еще с детства заложенному правилу, несколько мгновений после пробуждения охотник лежал неподвижно. Сначала надо выяснить, что творится вокруг. Не бродит ли рядом какой-нибудь местный зверь? Не таится ли во тьме враг?

Нет, все спокойно.

Шумит листва диковинных изогнутых деревьев, лицо опахивает холодный ночной ветерок. Подозрительных запахов нос не улавливает.

Над ним черное небо. На нем сверкают крупные яркие звезды. Вдали клубится диковинный туман. С вечера ничего не изменилось: внутри него будто огонь горит, и от этого туман светится странной синевой.

Прозор медленно встал.

Так! Любомысл клюет носом. Только подбородок коснется груди, как старик вздрагивает, насторожено поднимает голову и озирается. Бдит. Старого морехода нещадно морит сон. Хоть и хвалился, что морская привычка приучила не спать ночью.

А во-от Борко!.. Прозор присмотрелся. Молодец уперся подбородком в колени и вроде бы смотрит вдаль, а взгляд отсутствует — бездумный и остекленевший. Парень пребывает далеко-далеко, в глазах отблескивает пламя костра.

Хотя огонь горе-сторожа поддерживали исправно. Видно, что подбрасывали свежих дровишек. Что ж, и то хорошо.

Прозор тронул Борко за плечо. Мол, очнись. Парень поднял на него рассеянный взгляд.

— Прости, учитель… Я задумался о высоком, и…

Что значит «и» — Борко не договорил. Молодец окончательно пришел в себя.

— Ночь ти-и-и-хая была, Прозор, — убийственно разевая рот и рискуя вывихнуть челюсть, выговорил Борко. — Тишь да благодать. Всегда бы так. Я спать…

— Ложись.

Молодец, что-то невнятно бурча, завернулся в плащ и мигом уснул.

Прозор подозрительно покосился на парня. Все ли у него с головушкой ладно? Что за слова дивные вещует? В жизни Прозор не слыхал от Борко таких ласковых и мудрых (вроде бы к месту) речей.

Борко посапывал и что-то невнятно бормотал. Ладно, потом выяснит, что на парня нашло. Прозора снедало любопытство, тем более он и сам чувствовал, что во сне с ним творилось что-то удивительное. Вроде бы он видел вырубленные на большом плоском камне непонятные письмена, которые — сейчас Прозор мог бы в этом поклясться! — он ни сном ни духом раньше не ведал.